Мама поднимается к Джерри в четвертом часу: она немного пьяна, губы растянула в неприятной улыбке (позже Джерри думает, стоит ли так говорить о маме - неприятная, пьяная, и ему очень нервозно, и он чувствует себя виноватым), блузка расстегнута, и видно бледную грудь в россыпях веснушек и родинок. Она подтыкает ему одеяло, проводит рукой по волосам, целует в лоб, и едва не падает, пытаясь удержаться на корточках возле кровати.
- Спокойной ночи, Джейми. Джерри, конечно, Джерри, прости, дорогой, - смеется она, но смех какой-то плоский и глупый, Джерри запоминает его и прокручивает в памяти, пока не затошнит. Мама запирает за собой дверь, и снизу слышно, как ее новый Джейми вколачивает ее в матрас, а она кричит, срывая голос, и Джерри зажимает уши руками, залезает под одеяло с головой - так душно и нечем дышать, но гораздо лучше, чем просто лежать и слушать. Иногда Джерри думает: может быть, он ее убивает?
Периодически мама снова смеется, и слышно, как звенят бокалы. Наверное, нет, конечно же, нет, решает Джерри, и до утра его грызут мысли о том, что, возможно, ему не стоит думать столько плохого: вдруг сбудется?
На биологии его выгоняют из класса, потому что он заснул и чуть не упал со стула.
Когда он возвращается домой, Джейми уже нет, от него только забитая доверху пепельница, влажное полотенце на диване и пожухлый букетик хризантем в вазе, поставленный мамой на телевизор. Мамы нигде нет: Джерри бродит по пустому дому, открывает нараспашку все двери, периодически замирает, прислушиваясь, и снова идет. Смотрит в гардеробе, не включая света, в шкафах и в туалете на первом этаже, поднимается на второй и ищет там, смотрит в своей комнате и в ее спальне, открывает дверь в ее ванную и отшатывается, мгновенно покраснев до ушей.
Мама сидит в ванне голая, у нее тело аккуратное, как у девочки, темные волосы и белая кожа, Джерри не может отвести взгляда, испуганный вусмерть, смущенный, в непонимании, и мама тоже смотрит в ответ, и медленно закрывает и открывает глаза. У нее на плече пена, а мокрые волосы выглядят, как голые ветки.
- Меня снова выгнали, - сообщает Джерри, внезапно овладев собой, но мама облокачивается на бортик ванны и резко дергает дверь на себя.
Говорят, когда плохо, надо писать дневник; так, во всяком случае, советовала поступать миссис Уотсон, учительница литературы, но Джерри знает, что это неправда: слова у него выходят криво и косо, а плачет он некрасиво, поэтому, наверное, не стоит даже браться. Он приходит к Линде, девочке из соседнего дома, у Линды светлые косы и много цветных карандашей, а когда она улыбается, почему-то становится охота жить. В ее комнате Джереми стоит, нескладный, в своих на размер великоватых джинсах и заляпанной грязью футболке (наступил на развязавшийся шнурок, пока шел), и Линда великодушно предлагает ему переодеться в платье: ее родителей нет дома до семи, и никто не увидит.
- Совсем как девочка, - смеется Линда и бежит за маминой косметичкой, которую потрошит у себя на кровати с видом профессионала. - Ну-ка иди сюда. - У Джерри длинные ресницы, розовые губы, и синее кружевное платье ему необыкновенно идет: они сидят с Линдой на заднем дворе, как закадычные подружки, Линда говорит о Джерри "она", учит его подмигивать и плеваться, а потом они вместе по ролям читают Шекспира.
Этой ночью Джейми нет, но Джерри все равно не может заснуть.
В мае Джейми и мама играют свадьбу: много гостей, приехала даже тетя Флоренс из Канзаса, ее мальчишки, братья-близнецы, играют в бэтмена, и когда мама, окруженная подругами, отсылает Джерри к ним, они предлагают ему роль Вики Вейл, даваясь противным смехом. Джерри не обижается: пока мама была в заботах и суете, он стащил у нее тушь для ресниц и атласные ленты, поэтому он запирается в комнате, пропустив начало церемонии, долго красится перед зеркалом, а ленты вяжет на запястье.
Джерри раздражают его костлявые разбитые коленки, острые плечи, грубоватое лицо, ему хочется: румяные аккуратные щечки и припухлые девичьи губки, полные белые ноги в чулках с бантами и платье в рюшах как то, выходное, у Линды. Он чувствует себя абсолютно несчастным, и долго плачет, уткнувшись в подушку; тушь размазывается по лицу и наволочке, он снова смотрит в зеркало, видит свое уродливое отражение и плачет еще громче: так же некрасиво, как и обычно
Ночью он мечтает: если бы его звали Долли, но лицо у него было такое же, как у Линды, и семья такая же, и платья такие же, и много подружек, и куклы, и дом для кукол. Дом полон гостей, они расходятся лишь к утру, тетя Эвелин оставила в туалете пудру, и Джерри проворно прячет ее в карман, чтобы потом положить в свой собственный (свой собственный! Джерри надувается от гордости, как индюк, и даже спокойно сидит на уроках: осознание того, что у него есть хоть что-то свое, тайное, совершенно секретное, делает ему очень хорошо) ящик для косметики под кроватью.
Джейми - военный в отставке, у него железный хребет, осанка, как у каменной статуи и громкий, грудной голос. Джейми за ужином все чаще говорит: когда Джереми пойдет в армию, когда Джереми получит сержанта, и Джерри все чаще отказывается от еды.
В шестнадцать Джерри покупает свое первое платье - в магазине сказали: маленькое черное платье должна иметь каждая женщина, - и все летит к чертям.
Джерри выбирается на вечеринку с Линдой, у Линды теперь есть девушка и татуировка на шее, она говорит Джерри: ты, милая, обязательно пойдешь с нами, я должна вас познакомить, и Джерри послушно кивает, ему не терпится увидеть эту таинственную девушку и странный клуб, который выбрала Линда, "Три-зет", вечером он снова уходит с ужина и красит ногти у себя в комнате темно-синим лаком: после он долго любуется своими руками, которые выглядят с ним так изящно и аккуратно, почти как женские, - потом тихо и аккуратно проходит мимо светлого проема кухни, где Джейми и мама смотрят телевизор, и бежит к Линде, которая с гордостью делает ему очень большой, потрясающий подарок: пару туфель на небольшом каблуке, лак и кожаный бантик сзади. Платье обтягивает плоскую фигуру Джерри, неприглядно подчеркивает отсутствие груди и талии, худые бедра и острые плечи, поэтому он накидывает сверху темный кардиган Линды, застегивает его на все пуговицы: ему почти нравится то, что он видит в зеркале, но когда рядом оказывается Линда, ему на глаза от обиды наворачиваются слезы. Она поправляет бюстгальтер, прячет лямки за рукава блузки, хлопает себя по заднице и призывно улыбается своему отражению. Джерри чувствует себя уязвимым и очень обиженным, но берет себя в руки и позволяет Линде накрасить ему губы красным.
Когда Джерри возвращается домой к утру, счастливый, уже протрезвевший, с размазанной помадой и потекшими тенями, его на пороге встречает Джейми.
Мама взволнованно щебечет: мы нашли тебе хорошего психолога, милый, не обижайся на Джима, он расчувствовался, ты понимаешь, но Джерри не хочет понимать: у него ссадина на скуле, синюшная гематома под глазом и платье разорвано в клочья, а туфли под замком в сейфе, где Джейми хранит ружье и патроны, я ненавижу вас, кричит Джерри, и снова плачет, и снова - некрасиво, по-мальчишески, сотрясаясь от рыданий всем телом, я уеду от вас, я сбегу, я ненавижу, мама, ненавижу, нет, мама, нет, ненавижу этого урода, я ненавижу, милый, Джерри, просит мама, и Джерри отзывается, срываясь на визг: не смей, ненавижу, не смей, я убегу, убегу, не смей, ненавижу, ненавижу...
Джерри не приходит на выпускной и выдачу дипломов, а когда Лиззи, одноклассница, звонит ему домой, он бросает трубку. Джерри пишет маме записку и собирает вещи: вниз кладет свою драгоценную коробку с тушью, лентами и пудрой, потом - несколько платьев, которые отдала Линда, свои драные джинсы и парик - длинные волнистые рыжие волосы, - купленный в комиссионном на скопленные за полгода деньги. У Линды он переодевается и красится, Линда восхищенно хлопает в ладоши, говорит: я бы вас украла, леди, и Джерри тихо смеется в ответ. Он чувствует себя женщиной, и ему это нравится; когда он ловит попутку на полупустой трассе, останавливается пыльный красный бьюик, и водитель, присвистнув, выходит из машины и открывает для Джерри соседнюю дверь.
- Как зовут, красавица? - спрашивает водитель, поджарый мужчина с проседью в волосах и аккуратно подбритой щетиной. - Долорес, - отзывается Джерри, цепляет на нос солнцезащитные очки и улыбается своему отражению в боковом зеркале.
Красивее женщины я давно не видел, Долли, а я эксперт по женщинам, уж поверьте, говорит водитель, когда машина проезжает поворот на Митчелвилл. Водителя зовут Хельмут, и он ездит в Нью-Йорк каждые выходные, когда устает от семьи (мамаша Морган и четверо детей, представляете, красавица?); он тут же выдает Джерри свою визитку и казенный поцелуй в ладонь, и включает погромче Либераче по радио. Солнце палит, как сумасшедшее, раннее утро разгорается костром, и внутри Джерри бушует радость - первобытная, ненормальная, почти болезненная.
Автомобиль Джейми подсекает их у Колфакса, где они останавливаются позавтракать; Джейми тащит Джерри за собой, вцепившись всей пятерней в его предплечье, не перестает плеваться и браниться, отвешивает ему пощечину за пощечиной. Хельмут пытается воспрепятствовать, но отстает, когда Джейми срывает с Джерри парик.
В октябре Джейми везет Джерри в гарнизоны.
Я не могу, понимаете, не могу, плачет Джерри, когда угрюмые парни выдают ему форму и показывают койку, не могу, меня зовут Долли, вы ошибаетесь, но замолкает, когда они бьют его в сортире ногами по ребрам и плюют на пол где-то рядом с лицом; старший, коренастый брюнет с лицом, сведенным в неврите, презрительно цедит: "пидор", и командует своим на выход.
Джейми приезжает с мамой, и Джерри выходит, бритый налысо, с искусанными губами и сломанной рукой; Джейми говорит: сделают из урода человека, и по-отечески кладет руку Джерри на плечо, а мама целует его в щеки и просит быть аккуратнее, штаб-сержант сказал, что ты упал, аккуратнее, пожалуйста, будь аккуратнее; Джерри потом долго оттирает лицо от маминых поцелуев в туалете, а вечером рядовые снова бьют его ногами.
Уорент-офицером Джерри уходит через четыре года, на его счету - около шести тысяч, у него больно внутри и больно снаружи, внутренности сбились в плотный пульсирующий комок; его пугают громкие звуки и резкие движения, он - глубоко в себе, и ему нечеловечески страшно. Джейми должен приехать за ним в два дня, и он бежит, падает и снова бежит до ближайшей трассы, где садится в междугородний автобус, забросив сумку на верхнюю полку, обнимает себя руками на заднем сидении и баюкает свою застарелую тоску, свою увечную женщину внутри, свой панический страх и свои горячие, некрасивые слезы.
Автобус едет в Нью-Йорк. Сидя в кофейне на Коламбус-авеню, он вычеркивает города из атласа и предложения из газет, пока не находит пристойное: билеты по дешевке в Великобританию (скорее, только скорее).
Теперь у Джерри одинокая однушка напротив Блэкуэер Вудс (девушкам и некурящим). Звоня хозяйке, Джерри представляется: Офелия Мур (ему остается лишь надеяться, что Линда не обидится за украденную фамилию). |
